Вы более 30 лет проработали в школе… Как вы начали писать художественную литературу?

Всю жизнь что-нибудь писал, сочинял в голове. Едешь в электричке, и сами собой рождаются сюжеты, становится интересно – а что дальше?  Иногда так хотелось подольше пожить в придуманном мире, что я выходил на ближайшей платформе, чтобы спокойно «дожить» родившуюся историю.  Со временем захотелось все это записать.

Так родился роман «Бомбила по кличке Учитель». Он очень долго сидел в голове, хотелось его увидеть и почитать.  Он закончен, но находится, по разным обстоятельствам, в отложенном варианте, может быть, скоро увидит свет.

Пока я активно работал в школе, мне, для реализации творческих потребностей, хватало пьес, которые я сочинял и тут же ставил.

Как Вы начали ставить спектакли?

Началось с того, что меня назначили организатором школьной внеклассной работы, я тогда ещё учился в институте. Нужно было срочно поставить спектакль к какому-то празднику. Я столкнулся с тем, что для школьного театра просто ничего нет. Пришлось писать самому. Называлась пьеса «Путешествие через века», там граф Калиостро путешествует на машине времени. Всего было эпизодов 5: Древний Рим, Иван Грозный, 1812 год… ещё что-то, не помню – давно это было… больше 30 лет назад. В записанном варианте её, конечно, нет. На бумаге была, но давно потерялась. В советское время распечатать было почти невозможно: все принтеры были номерные. Обычные пишущие машинки - и те регистрировали.

Вы любите театр?

С детства. На карманные деньги я обеспечивал себе месяц театра. Если везло, то ходил каждый день, если нет – раз 10. Делалось это так: нападаю я на театр в конце-начале месяца и скупаю самые дешёвые билеты на самые хорошие места. Это места почти над самой сценой, наверху. С плохих спектаклей я уходил, а после хороших не мог заставить себя лезть в метро и шёл пешком через всю Москву, стараясь подольше удержать в себе волшебство.

Читать Вы любили тоже?

Да. Если мне нравился автор, я прочитывал его целиком, всё, что было издано на русском языке.  В раннем детстве, лет в 10-11 были прочитаны Жюль Верн, Марк Твен, Виктор Гюго. Очень нравились пьесы Виктора Гюго. «Король забавляется»,  по ней  написано либретто оперы «Риголетто», «Рюи Блаз», другие… потом Диккенс – величайший писатель всех времён и народов.

Вы сменили множество профессий. Почему?

Если я слишком долго чем-то занимаюсь, мне становится скучно. Я начинаю это делать вынужденно. Появляется ощущение, что так и будет до самой смерти… и хочется куда-то бежать, что-то изменить.

А семья?

Семья – это не занятие, это величайшее сокровище, подаренное человеку Богом.  Наверное, чтобы мы уже здесь, на земле, испытали хотя бы слабое отражение той Великой Любви, что ожидает нас за смертной чертой. Всех ожидает, но не все, к сожалению, Ее увидим…

А писательство?

Писательство – вещь очень многогранная, всегда разная. Здесь можно прожить множество жизней.

Какие Ваши произведения уже изданы? Какие готовятся?

Изданы: «Дети – дар Божий или Опыт православного усыновления», множество историко-церковных статей, в отрывках труд «Царь Иоанн Грозный и русская мечта» - в соавторстве со священником Михаилом Немноновым, сборник исторических повестей «Три лепты», роман-сказка для взрослых «И кровь моя досталась львам…».

Несмотря на придуманную ситуацию, я старался в ней  точно проработать  исторические детали, верно показать портреты  исторических личностей. Старался… а уж как получилось – не мне судить.

Ещё в перспективе, как я уже говорил, давно написанный фантастический роман «Бомбила по кличке Учитель» и его продолжение «Боевые ангелы» (названия пока неточные), но они ждут своей очереди.

Также готовится сборник исторических повестей «Три блудных сына».

Думаем о продолжении и переиздании «Детей…»

Такой разброс… Ведь «Иван Грозный…» - это же не художественное произведение.

Научно-популярное.

Какова его главная цель?

Вокруг Ивана Грозного сейчас много мифов. Цель книги – очистить исторические факты от выдуманных наслоений. Даже у серьёзных историков, таких, как Фроянов, появляются попытки искусственно «обелить» фигуру Ивана Грозного. Но беда в том, что сторонники реабилитации первого царя прибегают к выдумкам. Это информация «из пальца», которая вводит в заблуждения доверчивых читателей. Против этого и писалась наша книга.

А Вы много сил тратите, чтобы соблюсти историческую достоверность?

Да. Даже в тех темах, которые я хорошо знаю. Когда углубляешься в эпоху, то и дело ловишь себя на неточностях и выверяешь; но все равно иногда находится знаток, который ткнёт тебя в твой «ляп».  К сожалению, таких знатоков очень мало. В частности, по поводу повести «Лепта врага» («Три лепты»), меня поймал на неточностях один замечательный знаток Наполеоновской эпохи. Например, упоминаемый мною барон Лепик, который даже у такого авторитетного исследователя, как Анри Лашук, назван бароном, на самом деле, был графом Империи. Но есть и сознательные неточности. 1-й вольтижерский полк Молодой Гвардии не был в Москве. Он присоединился к отступающей Великой Армии уже в Смоленске. Но мне надо было, чтобы этот полк был нужном месте, и я подчинил это сюжету. Не совсем ясно, что с командиром 1-го Вольтижерского. А в остальном всё точно – в деле под Красным  вольтижеры погибли почти все, изрядно досталось и атаковавшим их русским кирасирам.

Или вот, в готовящемся к выпуску сборнике «Три блудных сына», в последней повести, я чуть было не совершил ошибку. Легко взять и написать: управление НКВД по Рязанской области (арестовало блаженную Матрону Анемнясевскую). А проверяешь – оказывается, нет – по Московской, потому что до сентября 1937 года Рязанская область входила в состав Московской!

К сожалению, по современной литературе самые отвратительные ляпы разбросаны очень густо. Так, например, хороший молодой автор, писавший о Великой Отечественной войне, вставляет в повествование воинское звание «прапорщик», которого тогда не было, и тем сразу  разрушает реальность своей истории. Пропадает всякое желание читать дальше! Очень досадно, ведь так легко взять и посмотреть воинские звания  в Красной Армии на 1942 год.

А какое это имеет значение – историческая достоверность?

Ее отсутствие раздражает, как безграмотность некоторых современных журналистов, как рекламные плакаты с грубыми грамматическими ошибками, как классическая музыка в «попсовой» аранжировке.  Это следствие общего снижения достигнутого человечеством уровня культуры.  Грустно, очень грустно!

Вы позиционируете себя как православный писатель…

Верующий человек не может писать ни о чём, кроме Бога: просто неинтересно.  Без Бога все мироздание теряет смысл, а люди превращаются в механических заводных кукол. Кому интересны движения мертвых кукол, их переживания?  Нельзя быть верующим человеком и светским писателем, потому что и ты сам, и твои герои всегда находятся под всеведущим взглядом Господа, и этот факт невозможно ни отменить, ни приостановить. 

Вы были верующим с детства?

С детства. Были периоды отступничества и всяких интеллигентских шатаний. Воцерковление, очень медленное, началось после армии. Но тогда это было сложно. Сложно было просто найти действующий храм, а чтобы там ещё и не сидел агент КГБ – почти нереально. Самиздатовские молитвословы, Библии – и те достать было трудно. Конечно, и доставали и читали…

Когда мы обвенчались с женой, пришлось скрывать на работе этот факт, хотя был уже 1989 год.

Молитву «Отче наш» я собрал по разным художественным произведениям, а потом сверил по дореволюционной Библии, которую мне так и не дали унести  домой.  Сидел у знакомого,  и часа три-четыре читал Библию не отрываясь… почему-то особенно ярко запомнились Маккавейские книги

Вы усыновили пятерых детей… как это получилось?

Всё написано в книжке «Дети – дар Божий…». Дети появились сами. Они приходили – мы их брали. Ни разу не делали выбора и не форсировали ситуацию, Господь уберег.

Вам из творчества современных православных писателей что-то нравится?

      Последнее время я мало читаю художественную литературу, больше специальную, ту, что не читать нельзя. Еще – духовную, конечно. Постоянно перечитываю Евангелия – закончу от Иоанна, открываю от Матфея.

Из современных православных писателей мне нравится Юлия Вознесенская – «Путь Кассандры» и «Паломничество Ланселота» - отличные книги, несмотря на серьёзные догматические ошибки. Лучшая православная книга, на мой взгляд, это та, что помогает неверующему читателю обратиться к Богу. Но для этого неверующий читатель должен захотеть все это прочитать, не так ли? Дилогия Вознесенской – именно такая книга. Я знаю несколько случаев обращения неверующих,  происшедших сразу после прочтения «Кассандры» и «Ланселота».  С удовольствием я прочитал «Непридуманные истории» протоиерея Николая Агафонова, «Глубь-трясину» Николая Блохина; очень удивился, увидев книги о. Александра Торика в руках невоцерковленных школьников. Читают, и передают друг другу! Это дорогого стоит, поздравляю отца Александра. Интересно творчество архимандрита Тихона (Шевкунова), его читают «взахлеб» очень разные люди. Наверное, есть и другие, но, повторяю, художественную литературу я сейчас читаю мало. Когда уж очень хочется почитать, перечитываю Диккенса, Льюиса.

К сожалению, в современной  художественной литературе, позиционирующейся как христианская,  много надуманного, натужного, благостного, приторного, масляного,  «православненького»; герои такие, каких никогда не было, нет, да и не надо. Но об этом говорить не хочется.

А какое Ваше произведение больше всего Вам нравится?

«И кровь моя досталась львам…», «Боевые ангелы». Вообще, мне всё нравится – зачем гадости-то писать? Но к этим вещам особое отношение.

 Какие у Вас творческие планы, перспективы?

Я хочу писать остросюжетную христианскую литературу, продолжить дело великого Льюиса. Но это та высота, которую взять очень трудно, прошу ваших молитв. Я считаю, православный человек имеет право читать не только жития святых; и от семейного чтения воцерковленная семья не обязательно должна засыпать.

А сейчас на ниве остросюжетной и детской литературы часто действует враг. Например, книги Филипа Пулмана, на обложке которых написано, что они предназначены для юного читателя и всей семьи.  Они очень красочно изданы, переведены лучшими переводчиками, получили множество литературных премий, экранизированны, но по содержанию – сатанистские, причем откровенно, неприкрыто.

Также очень много «бутербродов с …» (чем-то малоприятным). Внезапно вылезающая эротика посреди захватывающего повествования, рассчитанная не на развитие сюжета или характеристику героев, а исключительно на игру гормонов юного читателя – это растление. Или богохульства. Даже у неплохих писателей, не объявляющих себя открыто врагами Бога, скрытые богохульства из уст положительных героев… Удивительно, как писатель не видит, что убивает своего героя богохульными речами или развратными поступками! Герой перестает быть интересен, перестает вызывать у читателя сопереживание. Пример – роман «Мальчик и тьма» Сергея Лукъяненко.

Хочется писать так, чтобы читатель не закрывал книгу, пока не дочитает до конца.

В конце концов писатель – это не тот, кто пишет, а тот, кого читают. Но привлекать читателя не заигрыванием с тьмой, не игрой в поддавки с лежащим во зле миром, а христианской любовью, христианской героикой, христианской обыденной жизнью, исполненной настоящей, непридуманной красотой.

Помоги, Господи!